Она
постоянно терла руки одна об другую, так что со временем натерла себе
громадные мозоли. Большой и указательный пальцы правой руки были соединены
как при шитье. Когда эта больная умерла года два тому назад, я
поинтересовался, какой она была раньше. В Бургхольцли никто не помнил ее
иначе как в кровати. Одна лишь старая главная сиделка припомнила, что
когда-то видела пациентку сидящей на стуле в той же позе, в какой
впоследствии я ее видел в кровати. Тогда она быстро и широко размахивала
руками над правым коленом. Про нее говорили, что она шьет сапоги; потом -
что она их чистит. С годами размах ее рук все сокращался, и наконец осталось
лишь слабое трение их одна о другую, причем лишь два пальца сохранили
положение как при шитье. Я тщетно старался найти в старых заметках что-либо,
касающееся прежней жизни больной. Когда к похоронам прибыл ее 70-летний
брат, я осведомился у него, помнит ли он причину ее заболевания. Он ответил,
что сестра кого-то любила, сватовство почему-то расстроилось; девушка
приняла это так близко к сердцу, что впала в меланхолию. - Кто же был ее
возлюбленный? Сапожник.

Итак, оказывается, что образ возлюбленного в течение 35 лет неотступно
стоял перед больной - иначе придется допустить странную игру случая.

Можно было бы предположить, что подобные больные, производящие
впечатление совершенных безумцев, и в действительности представляют собой
лишь выжженные руины. Но это вряд ли справедливо. Часто случается возможным
прямо доказать, что больные с известным любопытством подмечают все
происходящее вокруг и все прекрасно запоминают. Этим объясняется то, что
многие из них временами становятся разумными и развивают способности,
которые считались давно уже утраченными. Такие моменты наступают иногда при
тяжелых физических заболеваниях или незадолго перед смертью. С одним из моих
пациентов невозможно было вести какого-либо разумного разговора.