Не получи я последующего разъяснения, я составил бы себе совершенно
неправильную картину психологии этого человека. Относительно раннего
слабоумия мы, врачи, часто находимся в подобном же положении: своеобразное
отчуждение больных не позволяет нам глубже заглянуть к ним в душу, что
подтвердит каждый психиатр. Итак, легко можно себе представить, что
возбуждение является для нас непонятным лишь из-за незнания его
ассоциативных причин. С нормальным человеком тоже может случится, что его
долгое время будет преследовать дурное настроение, причем он не осознает
вызвавшую его причину. Мы, например, без нужды подчеркиваем простейшие
ответы, говорим раздраженным голосом и т. д. Если и нормальный человек не
всегда осознает причину своего плохого настроения, как же нам разобраться в
психике пациента с диагнозом раннее слабоумие? Вследствие очевидной
недостаточности способов нашего психологического диагноза мы должны очень
осторожно относиться к возможности действительной "несовместимости" по
Странскому. Хотя при клиническом опыте часто кажется, что мы имеем дело с
несовместимостью, последняя свойственна далеко не одному только раннему
слабоумию; при истерии несовместимость также явление обычное; ее находят уже
при так называемых "преувеличениях" истериков. Противоположностью этому
является известное равнодушие истеричных людей, их так называемое
"великолепное равнодушие" (belle indifference). Точно так же мы часто видим
сильнейшее волнение без всякой видимой причины, иногда по поводу чего-либо,
что, казалось бы, совсем не связано с этим волнением. Но психоанализ
раскрывает эти причины, и мы начинаем понимать, почему больные реагируют
подобным образом. При раннем слабоумии мы пока не в состоянии вникнуть в
причины, и их связь нам неизвестна. Поэтому мы допускаем "атаксию" между
Noo- и Thymo-Psyhe. При истерии же мы знаем, благодаря анализу, что
"атаксии" не существует; есть только чрезмерная чувствительность, которая
становится нам вполне понятной, когда нам известен болезненный комплекс
представлений.